«Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых - Егор Титов

В таком тоне и разговаривали. Мне никак не удавалось понять, зачем Андрею понадобилось так зло шутить. В серьезность его высказываний я, как любой нормальный человек, не верил. Примерно час я проходил по базе, размышляя над природой странного тихоновского юмора. И только после того как Андрей, собрав в коробку свои вещи, уехал, я осознал всю реальность случившегося. Испытал та-а-акой шок, что не мог от него отойти целую неделю. Я не помню, как тренировался, как играл, с кем общался. Все как в кошмарном сне. У меня в голове не укладывалось: как и за что можно было убрать Тихона? Как?! Для меня это была трагедия. Потому что команда потеряла своего лидера, незаменимого игрока, а я лишился лучшего друга и любимого партнера, с которым на поле был способен взаимодействовать с закрытыми глазами. Я не глядя отдавал ему передачи в определенную зону, знал, что Андрей уже там дожидается мяча. Я вслед за мячом мчался туда же, делал забегание и ждал ответного паса. Весь спартаковский футбол тогда был построен вот на этих самых «знал». С исчезновением Тихона в командный механизм вкропили новую детальку, которая работала совсем по-другому. Тема Безродный – талантливый парень, но, отдавая ему мяч, я не делал под него забеганий. Артем играл в иной футбол. Он многое умел, но мы с ним не дышали в унисон. Потом людей с иным «темпом дыхания» становилось все больше, и десятки наших фирменных секретиков, читаемых только людьми романцевской закваски, как элементы командной игры пропадали. Мы начали тускнеть, потихонечку расползаться. Адекватной замены ушедшим, по крайней мере с точки зрения образа мышления, не было.

Так почти за девять лет, минувших с момента отчисления Тихонова, на позиции левого хавбека пробовалось порядка двадцати человек, и никто из них полноценной заменой Андрею стать пока не сумел. Во-первых, трудно найти выносливого челнока, который в равной степени владел бы двумя ногами, мог бы и забивать, и отдавать, был бы оснащен и технически, и тактически, успешно участвовал бы в оборонительных действиях и «съедал» бы любого своего оппонента. И вдвойне трудно отыскать футболиста, который при наборе подобных качеств был бы профессионалом, лидером по духу и обладал бы тонким игровым умом.

«Спартак» – такой клуб, где руководство, невзирая на звездный статус игроков, расстается с ними достаточно легко (по крайней мере до недавнего времени именно так оно и было). Хоп – и в команде больше нет человека, без которого еще вчера вечером эту команду было трудно представить. Отчисление Тихонова стало далеко не первым в этом длинном списке.

Годом ранее мы лишились фигуры сопоставимого масштаба – Цымбаларя. Другое дело, что еще имелся запас людей спартаковской выдержки, да и мы с Ильей не являлись такими близкими друзьями, как с Андреем. Так что переживал я тогда гораздо меньше. Может быть, еще и потому, что поначалу не до конца осознавал, насколько это внушительная потеря. Жизнь показала, что весьма внушительная, и прежде всего сточки зрения атмосферы в коллективе. Илюха как магнит, он всегда всех притягивал к себе. Даже Робсон, не владеющий на первых порах русским языком, когда ему становилось грустно, брал кулек семечек и шел к Цыле. Сидел рядом, грыз эти семечки и наслаждался приятным обществом. Это тоже очень показательный факт: ведь бразилец тогда жил не головой, а чувствами. Он интуитивно улавливал, что Цымбаларь хороший. Илья умел сплачивать людей, он умел в нужный момент зажечь и потребовать, но при этом всегда оставался справедливым. Считаю, что с уходом Цыли мы потеряли немалую частичку спартаковского духа. Сегодня, когда встречаемся с Ильей, всегда искренне обнимаемся. Мы все-таки были членами той большой семьи – семьи победителей. И память о тех годах останется навсегда.

Я командный игрок. И команда для меня важна необычайно. Вот когда «Спартак» остался без Тихонова, Цымбаларя, Кечинова, Ширко и многих других, с кем мы были одной крови, какая-то невидимая пружинка во мне сломалась. Я терпел-терпел, переваривал все это в себе, а потом ощутил: что-то стало не так. Взамен нашим ребятам приглашали тех, кто не мог быть им полноценной заменой. Я порой в ступор впадал от вопроса: ну как люди наподобие Огунсаньи у нас оказались? Человек натурально вырос в племени каннибалов. Когда вечером в полумраке базы он прогуливался по коридору, начальник команды Валерий Владимирович Жиляев изнутри закрывал дверь своего номера на замок. У Огунсаньи были все данные, чтобы не заиграть в «Спартаке», и он полностью их использовал. В Лиге чемпионов вышел на позиции то ли лыжника, то ли конькобежца. Падал на каждом повороте, два гола нам привез.

Впрочем, были и такие «игроки», которые произвели на меня еще более неизгладимое впечатление, и здесь, безусловно, стоит упомянуть уже ставших легендарными нигерийцев. Их нам подвезли в баскетбольных майках: «Майами-Хит», «Лос-Анджелес Лейкерс». Когда они ели курицу, кости под кровать и под стол бросали. Придушить хотелось всю троицу! В «Спартаке» всегда была высоко развита внутренняя культура, невеж наш коллектив не принимал, и немудрено, что «баскетболистов» моментально отправили восвояси.

Вся эта чехарда сказывалась не только на игровом потенциале команды, но и на атмосфере в коллективе. Раньше мы все время старались быть вместе, нам было интересно друг с другом. У поколения же нового века интересы другие: компьютеры, машины. Все стало более чопорным. Розыгрыши наши знаменитые спрятались на задворках. Ты мог выдать шутку, достойную лучших традиций КВН, но тебя мало кто понимал. Потому что процентов восемьдесят спартаковцев не то что русский юмор – русский язык не спешили осваивать. Тем не менее года три я жил в заблуждении. Думал, что «Спартак» – кто бы из него ни уходил, кто бы ни приходил (даже если новобранца сняли с пальмы) – будет всегда оставаться «Спартаком». Место этого клуба – на самой верхотуре. А потом мы начали падать. Я был не способен в это поверить! Казалось, вот-вот все вернется на свои места. И только когда мы плюхнулись в лужу, наступило прозрение. Откровенно скажу, оно было тяжелым. Я вдруг понял, что той команды и того футбола больше не будет. Никогда! Едва я это осознал, как у меня полетели «кресты». Полгода мучений. Потом только вернулся, мы выиграли Кубок страны, бац – убрали Олега Ивановича.

Вот это для меня было страшной трагедией. Фактически мой второй футбольный отец (после Королева) пятнадцать лет работал успешно, был для нас всем, а потом за день-два его отправили в отставку. Мы даже переосмыслить ничего не успели, как Иваныч приехал с нами прощаться. Слезы в глазах стояли почти у всех. Ту картину даже воспроизвести не получится. Все перевернулось с ног на голову. И вплоть до возвращения Григорьича Федотова я жил, потеряв ощущение реальности (проблески ясности случались крайне редко).